Праздники

Вступительное слово

Смотреть всю колонку Царство Божие Царство Божие внутри человека. Как описать его? Иметь его в себе, значит быть причастником Свободы и Радости. Стяжанию сего дара мешает не только грубая страстность необузданной плоти, но и душевная дисгармония. Душевная дисгармония – это отсутствие разумного осмысления жизни и понимания ее цели. Внутреннее озарение дается человеку, если он отрешается от обособленности своей воли от воли Божией. Человеку надо уметь возвыситься не только над житейским горем, но и над житейским успехом. Через это затухает в нем пламенеющий огонь тревоги и страха. Тогда прекращается в нем беспокойное вращение мыслей по кругу или их бессмысленное хождение туда-сюда. На этом этапе уходит страдание, связанное с постоянной неудовлетворенностью собой и миром. Отступает ноющая боль от своей незавершенности и незавершенности начинаний по усовершенствованию себя только своими силами и средствами. Исцеляется немое мучение от невозможности рационально осмыслить и досказать самому себе что-то важное о самом себе. В Царствии Божием вопросы не решаются, они, раз и навсегда снимаются с повестки дня. Мыслительная цепь из «почему», «зачем», «отчего», распадается, и мы выходим на свободу. Это и есть вручение себя воле Божией. В душе человеческой воцаряется тишина, в которой и произносится веское слово Бога. Слово, выносящее суд, но и слово прощающее. Если человек припадает к чистому источнику евангельских наставлений, заповедей и учению отцов, отличных от умственных представлений светской мудрости, тогда над ним прекращается власть душевных и телесных страстей. Святой преподобный Амвросий Оптинский писал, что «само исполнение заповедей служит для человека наградой, потому что оно согласно с его совестью, отчего водворяется в человеке мир с Богом, с ближним и самим собой». Наверное, лучшего определения христианского понимания Свободы дать просто невозможно. Господь освобождает разум человека от цепей и выпускает плененного грехом человека на свободу. Свобода - это наша несвязность с разрозненностью и противоречивостью падшего мироздания. Свобода переживается как глубокая сопричастность Богу и людям. Свобода входит в нас как ясность и цельность нашего ума. Здесь прекращается власть всего неподлинного и поддельного, но властно воцарившегося в духовной природе человека. Полностью уходят фальшивые чувственные переживания, такие как услаждение собственной религиозностью, дополненное искусственным прекраснодушием. Все это тесно переплетено с бесформенными ощущениями, которые порождены ложной духовностью, основанной на самомнении и самолюбовании. Становятся второстепенными даже те чувства, которые связаны с религиозным феноменом чуда, как чего-то необычайного и нарушающего обыденность. Человек, устремленный к Богу, жаждет не внешнего чуда, а чуда внутреннего прозрения и пробуждения. Он алчет правды и праведности, которая наполняя сердце, отзывается во всем существе его святым одухотворением. Тогда чистое сердце его зрит Бога не в иррациональных чудесах, а ощущает его через священный трепет сопричастности вечности, который сопровождает каждый момент его жизни. Это состояние может быть обозначено довольно знакомым каждому христианину словом – созерцание. Прекратившееся внутреннее волнение порождает созерцание, как высшее проявление молитвы. В смысле описания, такие понятия как Царство Божие и Созерцание наверно невозможно в полной мере выразить в словесной оболочке человеческих определений. Но надо сказать, что они не означают ухода от действительности и горделивого презрения к профанам. Наоборот человек вдохновляется на сотрудничество с Богом в Его творческом попечении о мире. Стяжание Духа Божия обновляет восприятие мира и его явлений. Новое восприятие мира, очищенное от страстности и эгоизма созидает и питает молитву христианина, которая переполнена благодарностью. Зло - это всегда произведение разумного, но замкнутого и обособленного личного бытия. Личность, связавшая свою волю с волей Божией, уже не может не творить добро. Это становится потребностью, а не вымученным исполнением долга. Сопричастность с всеобщим бытием отражается ярче всего в том, что возлюбивший Бога всем сердцем, всей душой и всем умом научается по-настоящему любить и человека. Он не может уже обижаться на тех, кто его не любит, не уважает или ненавидит. Он получает от Бога способность осознавать адские муки переживаемые одержимым гневом или завистью. И потому он не может злиться на него. Он может только сострадать ему. Цельный и ясный ум освященный Богом, дает не только возможность переживать Радость, но он позволяет понимать то томление духа, которое переживает отчужденная от Бога душа. А страх перед «ненавидящими и обидящими нас» не существует по слову святого Симеона Нового Богослова, для пронизанных глубоким благоговейным трепетом Страха Божия. Высшее проявление свободы человека – одухотворение всего, даже обиды и несправедливости направленной на него. Взирая на своего Вождя израненного людьми, сам христианин как воин Христов становится чужд всякого ропота и исполняется мужества. Сострадая Христу, он чувствует и Его поддержку, и содействие в переживании земного страдания, как более глубокого единения с Богом в жизни и более быстрого пути к Нему на земле. Не стоит забывать, что, даже приступая к Святой Чаше, мы приобщаемся Жертве. Вкушая Радость духом своим, мы обращаем телесную жизнь свою на крестный путь. Это единственный путь к небу, как к Новой Жизни. Эта мысль прекрасно передана в Акафисте Страстям Христовым: «Крестом Твоим огради мя от невидимых враг, ловящих душу мою. Божественными страданьми Твоими укроти моя плотския страсти; излиянною Твоею Кровию очисти моя душевныя скверны; распятием Твоим распни мя миру с соблазнами его и похотьми; Прободенными ногами Твоими от всякаго пути лукаваго возбрани ногам моим; прободенными руками Твоими руце мои от всякаго неугоднаго Тебе дела воздержи. Пригвожденный плотию, пригвозди страху Твоему плоть мою, да уклонився от зла, творю благо пред Тобою. Преклонивый главу Твою на Кресте, к земли смирения приклони вознесенную мою гордыню; венцем Твоим терновым огради моя ушеса, во еже не слышати неполезнаго; желчь устами вкусивый, положи хранение нечистым устом моим; отверстое копием имеяй сердце, сердце чисто во мне созижди; всеми Твоими язвами, всего мя сладце в любовь Твою уязви, да Тебе, Господа моего, возлюблю всею душею, всем сердцем, всею крепостию и всем помышлением». Подвиг христианского пути к Богу выражается по слову святого Максима Исповедника в стяжании любви, воздержания и молитвы. Он писал: « Любовь укрощает гнев, воздержание иссушает похоть, а молитва, отрешая ум от всех помышлений, нагим представляет его самому Богу». Эти слова великого святого лаконично объясняют нам первую заповедь блаженств из нагорной проповеди: «блаженные нищие духом». Обнаженность от рубища своих умственных представлений и вручение своей воли Богу, облекают человека в благодать Божию. Путь креста это путь любви, побеждающий эгоизм. Это путь воздержания, побеждающий страсти. Это путь молитвы переполненной благодарностью. Это путь молитвы вдохновляющей человека каждый момент жизни принимать с полнотой сопричастности Богу, людям и творению. Телесная наша страстность имеет склонность приобретать яркий характер тяжелого недуга. В нашей подчиненности греху мы видим отчетливые черты хронической болезни. Симптомы ее – это воспаленные желания, повторение лихорадочных наслаждений и как горячка нарастающая одержимость удовольствиями. Все вместе это убивает духовную жизнь человека, а значит и убивает самого человека. Сама личность становится всего лишь только горючим материалом для греха. Ад начинается на земле. Опаляющие душу страстные устремления и сверлящее сознание неотступное вожделение и есть огонь всепожирающий и червь неусыпающий. Наш исконный враг всегда присутствует там, где человек сам для себя куёт крепкие узы пристрастий, и таким образом становится ужасом для себя самого. Святой Пророк Давид пишет об этом состоянии так: «Ибо окружили меня беды, коим нет числа, постигли меня беззакония мои, так что я смотреть не мог, умножились более волос на голове моей, и сердце моё оставило меня». Всякий пристрастившийся к яду наслаждений, испытывает все более возрастающую потребность их повторения. Последовательно повторяющиеся попытки удовлетворить эту жажду через плотское наслаждение, вырабатывают устойчивую зависимость. Происходит становление привязанности, от которой цельное существо человека дробится на чувственные переживания, ощущения и привычки. И действительно, человек уже определяется не как самостоятельная и творческая личность, а как блудник, пьяница, хищник, сплетник, завистник или лжец. Но непродолжительное утоление жажды непрекращающихся желаний не приносит более или менее устойчивого успокоения. В душе от пережитых страстей стихийно возникают страх, тревога и беспокойство. Все это произведения души потерявшей собственное начало, но которая вместо покаяния продолжает хвататься за свою телесную оболочку, надеясь найти в ней свое утверждение. Когда поступки человека сделали его самого стихийным бедствием для самого себя, тогда становится возможным и его пробуждение от тяжкого греховного сна. Он смотрит на себя, и не узнает себя. Страсть или грех стали уже не просто вторым его я, но полностью вытеснили изначальную личность. С ужасом человек осознает, что он в глубинах души уже стал тождественным греху, и сокровенное его существо исчерпывается лишь суетными пристрастиями. В этом случае более ясно нам открывается значения покаяния не только как признания своих преступлений, но и как обращения к Богу, связанного с осознанием своего ослепления мраком греховных страстей. Наша вера, как верность и доверие, направленные к Богу из глубины сердца, позволяют человеку припасть к чистому источнику Благодати. Тогда неотступная и терзающая нас жажда прекращается. Алчущая и жаждущая душа человека насыщается правдой праведной жизни в мире с Богом, с ближним и самим собой. Об этом лучше всего говорят слова Господа нашего Иисуса Христа из Евангелия от апостола Иоанна Богослова, сказанные самарянке у колодца: «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек, но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную». И еще Господь говорил о Себе: «Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда». Кто тесно связан с прахом земным и сделал его предметом своей веры, не может не испытывать постоянную душевную боль и разочарование. В евангельском отрывке речь шла об этом, но и о Благодати Божией и благодатности жизни человека, стяжавшего сей дар и достигнувшем блаженства. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие небесное». Что это значит? Блажен тот, кто не считает себя владельцем чего-либо в мире. Ибо тот меньше всего через это мнимое обладание связан с миром. И он, поэтому в полном смысле слова, самый богатый человек в мире. Тому, кто отказался от мысли, что он чем-то обладает, все в этом мире и принадлежит. Удивительно, что тот, кто не стремится постоянно называть разнообразные видимые вещи своими, тот в полной мере живет жизнью не подчиненной тленным вещам, мимолетным ощущениям и скоротечным явлениям. Тот не просто обладает жизнью, Жизнь в нем жительствует и он имеет Жизнь с избытком. Заповеди блаженства – это законы духовной настройки своей души, как музыкального инструмента. Настроив ее правильно, мы всем своим существом обращаемся к Богу, и радостно прославляем Его своей жизнью. Мы всегда настаиваем, что духовная жизнь чрезвычайно трудна. Но, честно говоря, мы просто не до конца возлюбили Бога, и через это пребываем в болезненном состоянии. Как по необъяснимой причине больной не может перестать расчесывать свои гноящиеся раны и раздражать свои незаживающие язвы, получая от этого извращенное удовольствие, так и мы часто не можем отстать от искаженной душевной жизни ставшей нам привычной. Мы обвиняем Бога снова и снова в том, что Он не помогает нам спасаться. Но помогаем ли мы Ему спасать нас? И если мы даже просим о помощи, хотим ли мы, чтобы привычная жизнь наша изменилась? Можно ли о нас сказать, что мы алчем и жаждем правды в смысле праведной жизни нашей души очищенной от греховной коросты? Может, в нас и нет еще этого расположения к благодатности жизни? Может, в нас нет и томительного голода к общению с Богом? Тогда осознавая этот изъян, надо для начала молиться о даровании этой жажды и алчбы. А уже с приходом этой тяги к Вечности двигаться дальше через молитву и воздержание. Для всех нас обычно молитвенное делание проявляется в прочитывании молитв из молитвослова. Мы часто повторяем фразу: «молитва разговор с Богом». Но в нашей жизни редко встречается такой разговор, когда скорость словоизвержения не позволяет даже немного прикоснуться нашему сознанию к смыслу вылетающих из наших уст слов. Когда мы говорим с собеседником о чем-то важном или тем более печальном, наш разговор неспешен и даже медлителен. Такая беседа полна перерывов, воздыханий и даже слез. В молитве мы повторяем слова святых о бедственном состоянии нашей души, но повторяем их в темпе автоматически стреляющего пулемета. Надо признать печальный факт, что молитва по молитвослову очень часто у современных христиан теряет смысл. Она превращается из диалога с Богом и со своей душой в тяжелую повинность. Причина этого в том, что теряется осознание молитвенного правила, как единственного времени, когда можно оторваться от земли и по настоящему ощутить себя принадлежащим другому миру. Время, уделённое продолжительной молитве по молитвослову - это отдушина для души. В этот временной промежуток человек ничего не должен миру, он может считать себя совершенно свободным от него. Печально, что мы не всегда понимаем молитвенное правило, как способ освобождения от суеты земного коловращения. Если воспринимать время молитвы по молитвослову утром или вечером как дарованную нам возможность побыть наедине с самим собой, тогда молитва пойдет и не будет нам в тягость. Душа освобождается от порабощенности времени с его желаниями и стремлениями. Приобщенная Вечности душа радостно познает все вещи в Боге. Она их видит как бы обновленными или заново сотворенными. Душа заново познает все земное и познает его в совершенстве. В освященном молитвой времени душа поднимается к небу и небо спускается к душе. Всякое земное ожидание прекращается, душа по-настоящему насыщается Вечностью. Сознание не просто богословствует, но разум и душа вместе приобщаются богомыслию. Осуществляется истинное богословие, несвязанное с отвлеченными умозрениями и интеллектуальными спекуляциями. Жизни возвращается смысл. Исцеляется наше внутреннее бытие. Ведь подчинившись в житейской суете и обманчивым земным сластям человек смешивается с бессловесным творением. Молитвенный же труд возвращает человеку богоподобие, возвышая его над прахом с которым смешалась его личность. Творить молитву надо не так как будто выполняешь, обет, закон или предписание. В таком случае каждодневное повторяющееся чтение молитвенного правила превращается отрезок длинного и утомительного пути. Цель пути в этом однообразном чередовании теряется, так как ее заслонило наше усилие. Молитву правильно понимать не как путь или часть пути, а наоборот как остановку нашей человеческой деятельности. Молитва есть завершение или даже прекращение действий нашей индивидуальности. В молитве большее значение и место занимает Бог, а не человек и его свойства. Молитва всегда перелом в потоке жизни. Молитва - это суд человека над самим собой. Человек ставит себя перед Правдой Божией, и не находит праведности в самом себе. Вывод из этого один – поиск единства с Богом и Его Святостью. Здесь перед нами встает важный вопрос о значении человеческого усилия в молитве и аскезе. Кратко говоря, усилие не должно превращаться в безумное насилие. Отказ от чего-либо в подвиге воздержания – это отказ от лишнего, ненужного или даже бессмысленного. Если же осуществляется отказ от желанного, дорогого или горячо любимого – это может выглядеть как подвиг, но радости и покоя этот подвиг не принесет. Воздержание - это в первую очередь борьба с грехом и греховной привязанностью. Довольно пошло считать, что отречение от плотских удовольствий, достигнутое нами чрезвычайным усилием это наша «сверхдолжная заслуга» перед Богом. Еще более пошло считать, что за этот подвиг Бог должен с нами расплатиться земным благополучием и местом в Раю. Воздержание не просто отсечение лишнего, но отказ от всего чуждого человеку. Говоря об осторожности применения насилия над собой, мы говорим по большей степени не о насилии над плотью, а о насилии над сознанием. Нельзя и невозможно прикинуться ненавидящим что-либо греховное, если это что-то греховное на самом деле любишь больше и сильнее всего на свете. Для сопротивления греху в теле необходимо вести эту борьбу в уме, в душе и сердце. Апостол Павел так писал: «Плотские помышления суть вражда против Бога». (Рим. 8.7) Но здесь, несмотря на предостережения от превращения усилия в насилие, надо всегда помнить о необходимости сохранять железную решимость в следование за Христом. Осмысленный взгляд надо иметь и на молитву. Молитва нами творится не потому, что так надо, что это кем-то предписано. Молитва присутствует в нашей жизни потому, что она желанна и необходима. Вот эта желанность и требует вдумчивого осмысления, которое надо провести каждому христианину, вступившему в противостояние со страстями. Избавляться от груза страстей вряд ли возможно предварительно не вынеся своей страстной жизни суда на покаянной молитве. Вовремя молитвы развивается то озарение, которое подается время от времени каждому человеку от Бога. Но это озарение мы часто не замечаем и даже им пренебрегаем. Бывают моменты, когда человек вдруг ясно видит, что его жизнь страшно похожа на безумные метания отравленного ядом. Признав это, человек начинает молиться Христу как единственному Врачу. Эта молитва продолжается подпитываемая желанием все большего и большего исцеления. Она подкрепляется осознанной необходимостью быть насколько возможно ближе к Врачу, чтобы избегнуть повторного мысленного отравления, духовного заболевания или душевной травмы. Начинает приходить понимание, что молитва и есть самый настоящий Рай. Рай – это место где присутствует мир, покой, ясность мышления и душевное равновесие. Молитва – это место и время, откуда изгнаны страстные желания и всяческие тревоги. Таким образом, молитва переходит на течение времени всей нашей жизни. Молитва делает нашу жизнь. Но и наша жизнь делает нашу молитву. Мы прекрасно понимаем, что если в продолжении дня нас переполняли обида, зависть или осуждение, то нам не удастся встать на молитву, как ни в чем не бывало. Но если мы не сумели покаянно оценить эти свои поступки на молитве вечером, завтра эти вчерашние грехи перерастут в ненависть, злорадство и клевету. Из этого следует простой вывод: молитва и жизнь неразделимы. --- Протоиерей Александр Рябков 2016-07-20